На этой странице вы сможете познакомиться с небольшими отрывками
из произведений и цитатами из основного рассказа
из произведений и цитатами из основного рассказа
"Изнанка реальности"
Из главы 1
– Слушай внимательно, – спокойным ледяным тоном проговорил он мне на ухо. – У нас есть два плана. Первый – нас убьют тут. Второй – мы выберемся через окно и попытаемся сбежать. Но есть вероятность того, что и там нас настигнет первый план. Что выбираешь?
– Слушай внимательно, – спокойным ледяным тоном проговорил он мне на ухо. – У нас есть два плана. Первый – нас убьют тут. Второй – мы выберемся через окно и попытаемся сбежать. Но есть вероятность того, что и там нас настигнет первый план. Что выбираешь?
Девятый
Дорога все тянется и тянется. На каждом ухабе машина подпрыгивает и я вместе с ней. Ноют скованные наручниками запястья. Я знаю, что мое время еще не пришло. Но другие думают, что это не так. Ловлю свое отражение в окне и нервно улыбаюсь. Бледное лицо, черные спутанные волосы до плеч, серые глаза. Мне семнадцать. И я еще не познал эту жизнь.
Сейчас идет тысяча восемьсот девяносто шестой год после опустошения мира ядерной войной за территории, за власть. Так банально и глупо угробить почти всю планету. Да, наши предки умели разрушать. Мы же, новое поколение выживших, учимся создавать. Во всяком случае, так нам говорят. Мы впитываем эту истину, находясь в утробе матери, вместе с необходимыми нам веществами для жизни, в течение девяти месяцев, перед тем как появиться на свет. Эта лживая правда проникает внутрь нашего тела вместе с молоком. И на протяжении всего существования, нам вдалбливают в головы фразу: «Мы создаем».
Но это не так.
Созидание и разрушение – неотъемлемая часть развития. Процесс трансформации. Мы разрушаем целостность скорлупы, чтобы создать жареное яйцо. Мы уничтожаем старый дом, чтобы построить на его месте новый. Мы отдаем свою жизнь, взамен другой. Чтобы создать, нужно разрушить. Чтобы разрушить, надо создать.
Наш мир далеко продвинулся вперед за прошедшее время. Миром мы называем огромный город, что накрыт защитным куполом. Этот купол позволяет нам жить внутри его прозрачных стен. Он не дает вредным солнечным лучам и загрязненному воздуху пробиться внутрь.
Еще в детстве, когда я только учился делать свои первые шаги, одна из женщин в здании «Новая жизнь», читала мне книгу и показывала картинки. Ее задача, вместе с другими работниками – создать во мне, и в остальных детях, человека, полезного для общества.
«Купол – наша защита. Город – наш дом. Пытаться выйти за пределы строго запрещено». Так мне говорили. Так в меня вбивали правила.
Не подрывать общество ложной истиной.
(Я нарушил запрет).
Не подвергать сомнению слова Старших из поколения создателей города и купола.
(Я нарушил запрет).
Не отклоняться от установленных правил.
(Я нарушил запрет).
Первое правило я нарушил до своего рождения. Так за меня решили. Я родился в тот момент, когда умер Девятый. Секунда в секунду. Последний выдох и первый вдох. По установленному закону – я ношу его имя. По установленному закону – я и есть умерший Девятый. Я – это он. Он – это я. Душа получила новое тело. Такой круговорот жизни в нашем городе. Такая вера. Смерть – это создание. Любой, кто умер под защитным куполом в городе – рождается заново там же. Любой, кто умер вне – умер навечно. Мы не разрушаем. Мы создаем. Смерть навсегда – создание новой души.
Дорога все тянется и тянется. На каждом ухабе машина подпрыгивает и я вместе с ней. Ноют скованные наручниками запястья. Я знаю, что мое время еще не пришло. Но другие думают, что это не так. Ловлю свое отражение в окне и нервно улыбаюсь. Бледное лицо, черные спутанные волосы до плеч, серые глаза. Мне семнадцать. И я еще не познал эту жизнь.
Сейчас идет тысяча восемьсот девяносто шестой год после опустошения мира ядерной войной за территории, за власть. Так банально и глупо угробить почти всю планету. Да, наши предки умели разрушать. Мы же, новое поколение выживших, учимся создавать. Во всяком случае, так нам говорят. Мы впитываем эту истину, находясь в утробе матери, вместе с необходимыми нам веществами для жизни, в течение девяти месяцев, перед тем как появиться на свет. Эта лживая правда проникает внутрь нашего тела вместе с молоком. И на протяжении всего существования, нам вдалбливают в головы фразу: «Мы создаем».
Но это не так.
Созидание и разрушение – неотъемлемая часть развития. Процесс трансформации. Мы разрушаем целостность скорлупы, чтобы создать жареное яйцо. Мы уничтожаем старый дом, чтобы построить на его месте новый. Мы отдаем свою жизнь, взамен другой. Чтобы создать, нужно разрушить. Чтобы разрушить, надо создать.
Наш мир далеко продвинулся вперед за прошедшее время. Миром мы называем огромный город, что накрыт защитным куполом. Этот купол позволяет нам жить внутри его прозрачных стен. Он не дает вредным солнечным лучам и загрязненному воздуху пробиться внутрь.
Еще в детстве, когда я только учился делать свои первые шаги, одна из женщин в здании «Новая жизнь», читала мне книгу и показывала картинки. Ее задача, вместе с другими работниками – создать во мне, и в остальных детях, человека, полезного для общества.
«Купол – наша защита. Город – наш дом. Пытаться выйти за пределы строго запрещено». Так мне говорили. Так в меня вбивали правила.
Не подрывать общество ложной истиной.
(Я нарушил запрет).
Не подвергать сомнению слова Старших из поколения создателей города и купола.
(Я нарушил запрет).
Не отклоняться от установленных правил.
(Я нарушил запрет).
Первое правило я нарушил до своего рождения. Так за меня решили. Я родился в тот момент, когда умер Девятый. Секунда в секунду. Последний выдох и первый вдох. По установленному закону – я ношу его имя. По установленному закону – я и есть умерший Девятый. Я – это он. Он – это я. Душа получила новое тело. Такой круговорот жизни в нашем городе. Такая вера. Смерть – это создание. Любой, кто умер под защитным куполом в городе – рождается заново там же. Любой, кто умер вне – умер навечно. Мы не разрушаем. Мы создаем. Смерть навсегда – создание новой души.
"Изнанка реальности"
Из главы 2
– Знаешь, почему его прозвали Удав? – вкрадчиво поинтересовался Рен, отвлекая меня от детального изучения своего лица.
– Почему же? – стараясь как можно меньше проявлять интереса отозвалась я.
– Потому что ему нравится душить своих врагов, – сказано это было со злобной ухмылкой. – Так что аккуратней с ним.
– Знаешь, почему его прозвали Удав? – вкрадчиво поинтересовался Рен, отвлекая меня от детального изучения своего лица.
– Почему же? – стараясь как можно меньше проявлять интереса отозвалась я.
– Потому что ему нравится душить своих врагов, – сказано это было со злобной ухмылкой. – Так что аккуратней с ним.
Ло
Ло любил фокусы и мог болтать без устали всю дорогу. И мне никогда не надоедал его бесконечный поток слов.
В одном из городов он захотел развязать драку. Я не смог его остановить.
Нас было только двое. Двое, против шести. Помню, как в конце нашего с ним избиения, Ло смеялся, сидя задницей на картонке около мусорного бака.
– Правда, было весело? – спрашивал он у меня, подняв голову вверх.
Из его носа текла кровь. Глаз заплыл. На скуле должен был к утру появиться здоровый синяк.
– Круто мы их сделали, – продолжал он, разглядывая звездное небо. – Мне кажется, у меня под кожей, в венах, течет адреналин вместо крови.
– Тебя вырубили, – произнес я, держась левой рукой за стену здания и сплевывая красную слюну под ноги. – Ты даже не успел никому врезать.
У меня болели ребра, и я не разделял радостного настроения Ло. Он откинулся спиной на свой рюкзак и прикрыл глаза тыльной стороной ладони. Перевел взгляд на меня.
– Но ты-то их уделал, а? – он широко улыбнулся разбитыми губами.
Я выглядел не лучше него. На моем затылке спутались и слиплись отросшие, за два месяца, волосы. Меня неслабо приложили головой о ту саму стену, за которую я держался. Ло ждал моего ответа, вопросительно приподняв левую разбитую бровь. У меня была разбита правая. За проведенное с ним время, я словно становился его отражением. Потерял в весе. Средняя прослойка жира, что была у меня до нашей встречи с Ло, ушла. Я стал таким же жилистым, как он. И таким же худым. Даже мои каштановые волосы выгорели на солнце, принимая золотистый оттенок.
– Меня отключили в тот момент, когда я отвлекся на твое падение, – нехотя произнес я, пытаясь дышать так, чтобы не создавать себе лишней боли.
Ло на секунду удивился, а затем зашелся в настоящем, счастливом смехе. Он смеялся долго и так искренне, что я не удержался и присоединился к его веселью.
Ло любил фокусы и мог болтать без устали всю дорогу. И мне никогда не надоедал его бесконечный поток слов.
В одном из городов он захотел развязать драку. Я не смог его остановить.
Нас было только двое. Двое, против шести. Помню, как в конце нашего с ним избиения, Ло смеялся, сидя задницей на картонке около мусорного бака.
– Правда, было весело? – спрашивал он у меня, подняв голову вверх.
Из его носа текла кровь. Глаз заплыл. На скуле должен был к утру появиться здоровый синяк.
– Круто мы их сделали, – продолжал он, разглядывая звездное небо. – Мне кажется, у меня под кожей, в венах, течет адреналин вместо крови.
– Тебя вырубили, – произнес я, держась левой рукой за стену здания и сплевывая красную слюну под ноги. – Ты даже не успел никому врезать.
У меня болели ребра, и я не разделял радостного настроения Ло. Он откинулся спиной на свой рюкзак и прикрыл глаза тыльной стороной ладони. Перевел взгляд на меня.
– Но ты-то их уделал, а? – он широко улыбнулся разбитыми губами.
Я выглядел не лучше него. На моем затылке спутались и слиплись отросшие, за два месяца, волосы. Меня неслабо приложили головой о ту саму стену, за которую я держался. Ло ждал моего ответа, вопросительно приподняв левую разбитую бровь. У меня была разбита правая. За проведенное с ним время, я словно становился его отражением. Потерял в весе. Средняя прослойка жира, что была у меня до нашей встречи с Ло, ушла. Я стал таким же жилистым, как он. И таким же худым. Даже мои каштановые волосы выгорели на солнце, принимая золотистый оттенок.
– Меня отключили в тот момент, когда я отвлекся на твое падение, – нехотя произнес я, пытаясь дышать так, чтобы не создавать себе лишней боли.
Ло на секунду удивился, а затем зашелся в настоящем, счастливом смехе. Он смеялся долго и так искренне, что я не удержался и присоединился к его веселью.
"Изнанка реальности"
Из главы 3
– Тогда я дам тебе имя Лис. В переводе оно означает клятва Богу. Но раз Бога тут нет, то значение будет исковерканным.
– Тогда я дам тебе имя Лис. В переводе оно означает клятва Богу. Но раз Бога тут нет, то значение будет исковерканным.
Там где Север сплетается с Югом
На моих коленях половина карты. Я всматриваюсь в нее, пока сижу на багажнике ржавой машины. Лишенная дверей и окон, частично засыпанная землей и покрытая пылью, она выглядит почти как еще один памятник о напоминании прошлой жизни, если бы не одно но. И это но – пока еще слабый росток плюща, что тянется от самой земли, оплетая остатки бампера, стараясь вдохнуть жизнь в мертвое. Здесь, в засушливых землях, это самое удивительное.
Дожевывая кусок вяленного мяса, веду пальцем по названиям городов. В наушниках играет музыка ушедшего мира. Двигаю в такт ногой и случайно задеваю походный рюкзак. Он заваливается на бок и из него вываливается книга в красной потертой обложке. Похоже, мой перерыв закончен. Осторожно складываю карту по линиям сгибов и спрыгиваю на землю. Стаскиваю наушники на шею. Большой палец находит кнопку стоп на кассетном плеере. Присаживаюсь на корточки рядом с рюкзаком. Поднимаю книгу, бережно стряхивая с нее грязь. Раскрываю на середине. Взгляд останавливается на листах, исписанных корявым детским почерком. Моим и его. Я выучил все эти строчки наизусть. Они вгрызлись в мою память рубцами шрамов первой потери и первой надежды. Сердце наполняется нежностью. Взволнованно стучит за ребрами. Торопливо прячу карту внутрь книги и убираю ее обратно в рюкзак. Застегиваю молнию. Скрываю глаза от яркого света под очками. Поднимаясь на ноги, чуть потягиваюсь, устремляя взор в синее безоблачное небо. Еще немного и солнце взойдет достаточно высоко. Прохлада утра сменится жарой дня. Забираю с багажника бутылку воды. Откручиваю крышку, делаю несколько глотков. Перевожу взгляд с неба на деревянные четки, обмотанные вокруг своего запястья. Отстраняя горлышко бутылки от губ, улыбаюсь воспоминаниям, ощущая на миг вкус лета, когда я был совсем ребенком. Взваливаю рюкзак на плечо. Проходя мимо бампера, проливаю немного воды к корням плюща. Компас приятно оттягивает карман камуфляжных штанов. Я поглаживаю его кончиками пальцев через тонкую ткань. Впереди трудная дорога. И если я хочу появиться вовремя, следует поторопиться.
На моих коленях половина карты. Я всматриваюсь в нее, пока сижу на багажнике ржавой машины. Лишенная дверей и окон, частично засыпанная землей и покрытая пылью, она выглядит почти как еще один памятник о напоминании прошлой жизни, если бы не одно но. И это но – пока еще слабый росток плюща, что тянется от самой земли, оплетая остатки бампера, стараясь вдохнуть жизнь в мертвое. Здесь, в засушливых землях, это самое удивительное.
Дожевывая кусок вяленного мяса, веду пальцем по названиям городов. В наушниках играет музыка ушедшего мира. Двигаю в такт ногой и случайно задеваю походный рюкзак. Он заваливается на бок и из него вываливается книга в красной потертой обложке. Похоже, мой перерыв закончен. Осторожно складываю карту по линиям сгибов и спрыгиваю на землю. Стаскиваю наушники на шею. Большой палец находит кнопку стоп на кассетном плеере. Присаживаюсь на корточки рядом с рюкзаком. Поднимаю книгу, бережно стряхивая с нее грязь. Раскрываю на середине. Взгляд останавливается на листах, исписанных корявым детским почерком. Моим и его. Я выучил все эти строчки наизусть. Они вгрызлись в мою память рубцами шрамов первой потери и первой надежды. Сердце наполняется нежностью. Взволнованно стучит за ребрами. Торопливо прячу карту внутрь книги и убираю ее обратно в рюкзак. Застегиваю молнию. Скрываю глаза от яркого света под очками. Поднимаясь на ноги, чуть потягиваюсь, устремляя взор в синее безоблачное небо. Еще немного и солнце взойдет достаточно высоко. Прохлада утра сменится жарой дня. Забираю с багажника бутылку воды. Откручиваю крышку, делаю несколько глотков. Перевожу взгляд с неба на деревянные четки, обмотанные вокруг своего запястья. Отстраняя горлышко бутылки от губ, улыбаюсь воспоминаниям, ощущая на миг вкус лета, когда я был совсем ребенком. Взваливаю рюкзак на плечо. Проходя мимо бампера, проливаю немного воды к корням плюща. Компас приятно оттягивает карман камуфляжных штанов. Я поглаживаю его кончиками пальцев через тонкую ткань. Впереди трудная дорога. И если я хочу появиться вовремя, следует поторопиться.
"Изнанка реальности"
Из главы 5
Из его дверей неторопливо выходила Чайка, зажимая в руке серый и местами потертый рупор. Одетая по форме, ничем не отличающуюся от других отрядов, она осмотрела колонны людей, прижала микрофон ко рту и громко отчетливо произнесла:
– Доброе утро салаги! Сегодня вас ожидает еще один прекрасный день к вечеру которого вы будете рыдать от усталости в подушку.
Из его дверей неторопливо выходила Чайка, зажимая в руке серый и местами потертый рупор. Одетая по форме, ничем не отличающуюся от других отрядов, она осмотрела колонны людей, прижала микрофон ко рту и громко отчетливо произнесла:
– Доброе утро салаги! Сегодня вас ожидает еще один прекрасный день к вечеру которого вы будете рыдать от усталости в подушку.
Отчаянный
Говорят, для создания чистого и светлого, нужно увидеть нечто прекрасное. Все великие люди нашего времени отправлялись в путь, чтобы вернуться обратно наполненными сосудами удивительной любви к жизни. Рискуя собой, они доносили ее до нас, воплощая в своем творчестве. И мы купались в ней, принося свои благодарности отважившимся на этот, по-настоящему храбрый, поступок.
Наша планета медленно погибает вместе с нами. Ее поверхность стала выжженной пустыней. Людям пришлось сплотиться в одну колонию и переселиться под землю. Туда, где губительный свет желтого карлика, который с каждым годом медленно превращается в красного гиганта, пока еще не так опасен.
Искусственное освещение, однообразность туннелей, строений и городов – все это негативно сказывается на состоянии людей. Мы забываем о том, что за словом жизнь скрывается намного больше, чем просто набор букв и процесс существования. И именно тогда появились Отчаянные. Так мы, простые люди, называем их за желание спасти души.
Я родился и вырос под землей на минус шестом уровне. Всего их двадцать пять. Между собой они ничем не отличаются. У нас нет ни богатых, ни бедных, о которых писали в старых книгах. Сплоченные одной бедой, люди стараются помогать друг другу как могут. Наверное, это единственное, что отличает нас от когда-то живших на земле. Мы хватаемся за каждую работу, делим между собой еду, пытаемся жить в мире.
У меня болят руки. Пришлось долго подниматься по настенной вертикальной лестнице, освещенной тусклым светом. Я все время боялся, что силы оставят меня и тогда я рухну вниз, так и не сумев добраться до площадки, на которой находится железная дверь. Скрипя зубами от собственной слабости, я цеплялся пальцами за ступени, ставил на них ноги, смотрел вверх, мысленно ободряя себя за каждый пройденный небольшой участок лестницы. Лямки рюкзака, в котором находились бутылка с водой, плащ, паек и кое какие необходимые мелочи, впивались в плечи. Пот тек по вискам и спине. Футболка под мышками намокла. К коже прилипла грязь. Но я не замечал этого, пока не оказался на площадке.
Говорят, для создания чистого и светлого, нужно увидеть нечто прекрасное. Все великие люди нашего времени отправлялись в путь, чтобы вернуться обратно наполненными сосудами удивительной любви к жизни. Рискуя собой, они доносили ее до нас, воплощая в своем творчестве. И мы купались в ней, принося свои благодарности отважившимся на этот, по-настоящему храбрый, поступок.
Наша планета медленно погибает вместе с нами. Ее поверхность стала выжженной пустыней. Людям пришлось сплотиться в одну колонию и переселиться под землю. Туда, где губительный свет желтого карлика, который с каждым годом медленно превращается в красного гиганта, пока еще не так опасен.
Искусственное освещение, однообразность туннелей, строений и городов – все это негативно сказывается на состоянии людей. Мы забываем о том, что за словом жизнь скрывается намного больше, чем просто набор букв и процесс существования. И именно тогда появились Отчаянные. Так мы, простые люди, называем их за желание спасти души.
Я родился и вырос под землей на минус шестом уровне. Всего их двадцать пять. Между собой они ничем не отличаются. У нас нет ни богатых, ни бедных, о которых писали в старых книгах. Сплоченные одной бедой, люди стараются помогать друг другу как могут. Наверное, это единственное, что отличает нас от когда-то живших на земле. Мы хватаемся за каждую работу, делим между собой еду, пытаемся жить в мире.
У меня болят руки. Пришлось долго подниматься по настенной вертикальной лестнице, освещенной тусклым светом. Я все время боялся, что силы оставят меня и тогда я рухну вниз, так и не сумев добраться до площадки, на которой находится железная дверь. Скрипя зубами от собственной слабости, я цеплялся пальцами за ступени, ставил на них ноги, смотрел вверх, мысленно ободряя себя за каждый пройденный небольшой участок лестницы. Лямки рюкзака, в котором находились бутылка с водой, плащ, паек и кое какие необходимые мелочи, впивались в плечи. Пот тек по вискам и спине. Футболка под мышками намокла. К коже прилипла грязь. Но я не замечал этого, пока не оказался на площадке.
